Стайка женщин в зеленых ватных безрукавках поверх белых халатов пялилась на нас, перешептываясь.
— Так точно, товарищ полковой комиссар, — с готовностью ответил я и пересев за приставной столик и стал писать.
Уперся устойчиво костылями с паркет и лягнул со всей дури назад загипсованной пяткой этому гебистскому антисемиту в колено. Хорошо пошло. Давно известно, что чем больше шкаф, тем громче он падает.
Каждый шаг германо-фашистской армии и ее союзников на захваченной советской территории Украины, Молдавии, Белоруссии и Литвы, Латвии и Эстонии, карело-финской территории, русских районов и областей несет разрушение и уничтожение бесчисленных материальных и культурных ценностей нашего народа, потерю мирным населением нажитого упорным трудом имущества, установление режима каторжного труда, голодовки и кровавых расправ, перед ужасами которых бледнеют самые страшные преступления, какие когда-либо знала человеческая история.
Я подхватил стоящий около двери приготовленный для меня однополчанами полупустой сидор с привязанными к нему бурками. Закинул его на плечо. Подхватил костыль.
— Молодой человек, что вы себе позволяете тут? — в помещение порывисто влетел пожилой уже доктор, с несколько излишней полнотой, с пузцом и продолжил мне одышливо выговаривать. — Это же уму непостижимо…