– Вы же понимаете, что это, – он указывает на документы, глядя на них как мышь на удава, – это никому не нужно? Я не занимаюсь инсинуациями и клеветой!
Хитиновая броня с хрустом проламывается под серией ударов – строчу, как на швейной машинке, выбивая фонтаны лимфы. Рана ширится, индикатор здоровья «жука» ползет вниз, но я почти ничего не вижу – мой шлем облеплен кусками плоти и крови инсектоида, а стереть, очистить обзор – потерять темп и, может, не нанести один-два решающих удара.
Оперу и в заявлении я четко указал, что опознал грабителя, передав им все данные на Костю. Медики предложили госпитализацию, но я отказался.
– Нам нельзя здесь задерживаться, лучше всего сегодня же сменить место, – Лаура говорит безэмоционально, все так же уткнувшись в планшет.
В жизни мне удавалось видеть разные стадии изумления. Помню, как был изумлен отец, прочитавший в местной газете о соседском мальчишке-шестикласснике, выигравшем три его месячные зарплаты в городском турнире по DotA. Помню изумление Петра Ивановича, когда я в первый же день притащил им самый крупный контракт в их истории. Но то, что я вижу сейчас – самая крайняя стадия этого чувства.
Уже давно рассвело. Элитные ночные монстры исчезли, а их место заняли многочисленные стайки мобов дневных. Впрочем, это такая же хищная фауна, разве что, меньше размером и слабее в целом.