Шумейко щедро насыпает в кружку сахар и яростно размешивает, не переставая смотреть на часы.
С ним и Кецариком мы обмениваемся рукопожатиям и парой ничего не значащих фраз, после чего Ягоза чешет подбородок и неловко переминается. Я понимаю, что он чувствует себя неловко, особенно его тяготит мое присутствие, ведь он не собирается возвращать деньги Славе. А я в его понимании такого не потерплю, и придется как-то изворачиваться и отдавать долг. В любом случае это не стоит моего внимания – мой друг переживет потерю пары тысяч рублей.
– Фил, я сгорел! – восклицает он. – От моего крика проснулись соседи – так было больно!
Ее голова покоится у меня на груди, а руки гуляют по моему телу.
Большое солнце Пибеллау только переваливает зенит, а маленькое – к нему подбирается, когда мы возвращаемся на базу. Дальнейший фарм конкретно на этом гексагоне стал неэффективен. Тварюшки разбегались и прятались, едва завидев нас. Как так получилось, непонятно, но гоняться за ними по лесу – терять время.
– У вас здесь что, демократия? – ухмыляется он. – Тогда я – как все.