Тут я заметила, что одна ступня у Фреда голая. Пока мы его заталкивали в экипаж, то потеряли туфлю с носком.
Неожиданно я поймала себя на том, что таращусь на мужской торс, гладкий крепкий и покрытый от холода мурашками.
Если еще кто-то в таверне не понял, что хозяйка перечной лавки кипела, как забытый на плите чайник, то по яростному стуку каблуков догадаться было несложно. Я ворвалась в уборную, словно злобная фурия, уперла руки в бока и уставилась на подругу с гневным укором.
Из арки, ведущей во внутренний двор, выехал экипаж. Вместе с остальными людьми, торопившимися в хозяйственное крыло, я уступила извозчику дорогу, и вдруг заметила в окне кареты Фреда Оутиса, с хмурым видом покидающего дворец. И хотя я никогда не верила в дурные предчувствия, но внутри словно царапнуло.
– Госпожа Алекса! – Подмастерье был белым, как простыня. – Я пошел водички на кухню попить, а там мертвая невеста!!
Мы молчали, как шпионы на допросе, понимая, что сегодняшняя потасовка отольется нам коллективными неприятностями разной степени тяжести. Ко мне в лавку покупатели не вспомнят дорогу – кому охота оказаться избитым чокнутой торговкой специями? А матросам влетит от старшины так, что они твердой земли не увидят до пенсии по выслуге лет.