Как просто и понятно все было, когда мы с Райдэком говорили на языке наших тел. Им не нужны были лишние звуки и долгие размышления: тела понимали и принимали друг друга такими, какие они есть. И как все усложнялось, когда в диалог вступали наши амбиции.
— Слушай, Райдэк, а может, давай без этого? — сердито уперла руки в то место, которое когда-то называлось талией. — Или тебя возбуждает танец бегемотов?
Пора вставать и валить с квантовым ускорением куда подальше, пока мужик не очнулся и не придушил меня за то, что я с ним сделала. Ох, и злой он будет, когда очнется. Сам виноват. Не надо было на меня набрасываться. Сидел бы спокойно на диване — разошлись бы полюбовно, как в прошлый раз.
— Ты и Райдэк… — помялся Гвоздь. — После всего, что произошло… Мы подумали…
Когда, гремя стульями и шаркая подошвами по безумно дорогому полу кабинета, толпа свалила и Мердок закрыл за ними двери, кураж лопнул, как пузырь жвачки, приклеившись к моим губам не то улыбкой, не то оскалом.
Руку мою мгновенно отпустили, а пока я разминала затекшие пальцы, на меня смотрели с откровенным раскаянием во взгляде. Только это ничего не меняло. Я злилась. Ужасно. Так, что испытывала дурацкое желание стукнуть Райдэка в грудь кулаками и сказать какую-нибудь гадость. Просто так. Потому что он сделал мне больно.