Но, возможно, причина моей храбрости заключалась в другом – несмотря на все опасения, я так до конца и не поверил в реальность магии.
Уже открывший рот возмутитель спокойствия тут же осекся. Похоже, Медведь высказал «тонкий» как бревно намек на нечто позорное для Кабана. Больше Снежный Медведь ничего не сказал, а молча вернулся на уже насиженное место. Но дело стронулось с мертвой точки, и не только в тренировках, но и в голодовке. Через минуту один из штурмовиков понес Медведю тарелку с остывшей кашей, которую тот принял.
– За умного человека и хорошего друга, – по-доброму улыбнулся я в ответ на его негодование. – Во-первых, мы сообщим королю о выходке его сынка, а я уверен, что он об этом пока не знает. Во-вторых, выведем тебя из-под королевской немилости. А в-третьих, мне очень хочется, чтобы о деталях этого конфликта король узнал от тебя, а не от принца, если, конечно, этот прыщ выживет. Кстати, мне же будет лучше, если ты станешь ругать меня последними словами и возмущаться из-за нарушения приказа принца. Чаще всего у властей больше доверия именно тем, кто ругает, чем к тем, кто хвалит. Да, еще, как там с разумностью у вашего короля?
– Слезь с меня! – прорычал я на гнома, отпихивая его подальше. – Давай лучше найдем тебе топор.
Если бы я не успел уже хорошо просчитать этого человека, это заявление вызвало бы во мне злость и презрение. Но чтобы кардинально менять отношение к кому бы то ни было, нужно сначала попытаться разобраться в причинах его поступков. Это я умел или, по крайней мере, всегда пытался сделать.
Вдвоем с Ларсом мы взяли объемистый сноп тростника и крепко увязали его веревкой вдобавок к травяной перевязи. То же самое проделали с еще одним. Затем, отобрав у Утеса скутум, я положил его сверху на оба снопа и еще раз закрепил все это куском веревки.