В кабинете появилась Ольга Петровна с запотевшим стаканом на подносике, в стакане поклацывал лед — зря стараешься, Ляля, шеф может наклониться и себе в стакан из тазика зачерпнуть! — и Иван Иванович Зорин, вытирающий со лба пот белоснежным платочком.
— Чарльз Гордон, — прочла я золотистое тиснение буковок, — перевод с аглицкого.
Вышло не очень складно, даже глупо как-то, но направление моей мысли собеседник уловил.
— Это тебя зовут, — сообщила мне и, всхлипнув, плюхнулась на стул, опустив лицо в сложенные на столешнице руки. Ее плечи сотрясли рыдания.
У меня в голове щелкнуло. Неклюд, изгнанник, Петухов, Эстляндская волость. Картинка почти сложилась. Мне срочно нужно было поговорить с шефом.
— Смотри, — я развернулась к собеседнику вполоборота. — У нас два трупа в абсолютно разном состоянии. Покойная «Жихарева» не была опустошена в отличие от Бричкиной. И теперь нам стало понятно почему.