– Протухнуть не может, но зато актуальность потеряет, – объяснил приятелю журналист. – Сам же знаешь, это ведь прописные истины.
– Шур, а ты что, кошака завел? Просто вроде раньше ты к животным равнодушен был?
– Сколько ни есть – все мои, – Дарья Семеновна спустилась совсем низко, почти на землю, и её капюшон оказался напротив лица Нифонтова. – Ну, дьяк, что решать будем?
И в самом деле – я не такой. Я вообще крови боюсь.
Вообще-то Родька говорил, что ничего не помнит, но – поверю на слово. В конце концов – язык до Киева доведет.
– Живой, – недовольно сказал я и открыл глаза. – Все-все, не лейте больше!