– Не очень, – признался я. – У меня его толком и не было никогда. Так, кольцо обручальное да цепочка – и все.
Подойдя к крыльцу, я обернулся – у калитки никого уже не было. Ушла, выходит, Дарья Семеновна, не стала смотреть на то, как мы в дом войдем, пусто было на улице за забором. Только птица какая-то, бело-черная, устроилась на одной из штакетин, вертела головой и щелкала клювом. Если не ошибаюсь, это сорока. Сорока-белобока из детских сказок. Надо же, в городе кроме голубей и воробьев давно уже никто не водится, а тут еще какая-то живность уцелела, не добила ее цивилизация.
– Обидные, – фыркнул оперативник. – Ты еще нам расскажи, что на этом свете задержался по ошибке и недоразумению.
Я обернулся. Лес за моей спиной стоял как стена – и ни тени тропинки, которая нас сюда привела.
Например, меня очень заинтересовали записи, которые оставил после себя некий Митрий, который, к слову, как раз и наследовал Савве. Был он, судя по всему, человеком не склонным к тяжелому труду и фундаментальным исследованиям, зато любящим жизнь во всех ее проявлениях и практично изобретающим способы, как сделать ее наиболее комфортной. Увы, но от него заметок осталось не сильно много, особенно если сравнивать с каким-нибудь Митрофаном, Евстигнеевым сыном, который записывал что только можно, но зато все они были дивно хороши.
– Тут, – откуда-то из-за печки высунулась мохнатая всклокоченная голова моего слуги.