Также я узнал, что не могу беспрестанно отдавать им приказы свирелью. Им нужно немного времени, чтобы делать то, что пожелают, иначе они тоже делались апатичными и начинали болеть.
Должен я помнить и великие мечты моего рода. Моего несуществующего клана. Мечты об Амитрае – таком, каким мы должны были его сделать. Медленно и последовательно, поколение за поколением. Об Амитрае, каким создавал его мой отец. О стране, в которой стоило жить и которой никто не должен бояться. О стране, в которой стоило быть важным человеком.
Последнее Слово молчит – просто сидит, смотрит на огонь и с треском выламывает пальцы. Спалле водит маленьким оселком по клинку меча. Мерно и сосредоточенно. Кроме этого – стоит тишина.
Я одеваюсь, пристегиваю пояс с мечом и ножом, после чего выхожу из-под палубы и смотрю на уплывающие берега; мы минуем десятки «волчьих кораблей» идентичной, словно регатного класса, конструкции. Идентичных, вплоть до глубокой щербины на релинге правого борта. Минуем побережье с конторами, и я смотрю на дом Копченого Улле, на корму стоящих подле пирса кораблей.
Что-то ужасно раздражало в их виде, но он не мог понять, что именно. Что-то не на месте. Что-то типа: «Чем различаются эти картинки?»
Сделав еще глоток из слегка попахивающего буйволового рога, Драккайнен решил, что это можно пить. Не напоминало «Карловацкое», что уж там. Он протянул руку к деревянной тарелке и какое-то время шевелил указательным пальцем, двигая его от одного куска мясца к другому, пока не сделал выбор. Цапнул что-то, что решил называть огурцом.