Наконец я остался один, но мне пришлось сидеть в холоде и абсолютной темноте, не зажигая даже лампы, укрывшись одним одеялом. Я понял, что Кимир Зил не ударит, зная, что я сижу на острове. Я понятия не имел, купился ли он на мою хитрость, однако ничего другого придумать не сумел.
Заняло это немало времени: найти в природе достаточно ровные ветки – не самое простое занятие. Ведь, по уму, изготовление простых стрел должно длиться целую зиму: отобранные ветки, утяжеленные гирями, вешают где-то в сухом месте и ждут, пока они просохнут и сделаются идеально ровными, – и только потом прилаживают к ним оперение и наконечники.
Он сидит на краю леса в деревянной одноосной тележке, запряженной крупной животинкой – чем-то средним между ослом и окапи.
Счастье, что она сидит, далеко вытянув ноги. Таким-то образом, спуск по голени опасен, но возможен.
Непросто было на этом сосредоточиться, поскольку начал меняться и я сам. И мне мнилось, что это продолжается изо дня в день.
Станция стояла на холме, поросшем стелющимся по земле кустарником. Драккайнен не замечал никакого движения. Видел только щербатый, не слишком высокий частокол – словно ряд испорченных зубов – и провалившуюся посередине крышу. Не было ни дыма, ни огня, ни малейшего движения. Станция выглядела давно покинутой. И все же он чувствовал беспокойство.