– И что с того? – рявкнул Кимир Зил, трясясь от злости, и особенно от того, что Чагай начал хихикать. – Я преодолел свой страх! Ты сам сказал, что всякий человек должен познать собственные ограничения и что лишь глупцы ничего не боятся!
Я набиваю трубку и смотрю во тьму. Сколько у меня домов? Сколько женщин? Сколько лет? Столько раз я чувствовал себя старым и уставшим от жизни, но там, дома, не было «волчьих кораблей», на которые можно было бы взойти. Никакой смены судьбы простым мечом.
Есть у меня бульон в кубиках, помещенный в какой-то промасленный кожаный мешочек. Есть у меня немного карпатских копченых сыров, сухая колбаса, мясо в полосках, сухари, завернутые в пергамент. Стеклянная баночка с медом, закрытая широкой крышкой. Немного запрессованных сухих фруктов с орехами, несколько батончиков халвы, но без упаковки; они обернуты в какие-то листья, должно быть виноградные.
Какое-то патио, куда падали стрелы. Дождь горящих стрел, которые жужжали, словно гигантские пчелы, и тянули за собой ленты дымов.
– Как здесь можно обмануть? Ведь все видно.
Потом они уходят, и снова опускается тьма. И быстро делается теплее.