Единственным, кто не скрывал недовольства от всего этого, был мой старший брат Кимир Зил. Каждый из нас происходил от разных матерей. Это не правило, но так сложилось. Согласно обычаям императорского дворца, мы должны были считать главнейшей из матерей императрицу, которая являлась матерью Чагая.
Слышу триумфальные крики: «Ифрия! Ифрия! Ифрия!»
«Ой, могу», – подумал Драккайнен, более-менее замешанный в – легко подсчитать – пять разных убийств.
Нашли еще двух людей в разных местах. Один был давно мертв, не осталось и следа от опутывающих его веток, от второго уцелела лишь голова, но голова эта, оплетенная ветвями и листьями, словно ужасающий плод, продолжала кричать. Атлейф без слов ткнул ее ножом за ухо, и крик через минуту стих.
Мы ставим на палубе палатку и сидим там, замерзшие и мокрые, глядя, как дождь стекает по линям и сечет воду. Я закутываюсь в плащ. Все, что на мне надето – и напоминающий свободный свитер кафтан, и безрукавка, и плащ, – влажное и воняет мокрой шерстью.
И видел, как рушится в море огня и крови.