Пальцы не слишком желают меня слушаться, когда я вытаскиваю огниво.
Я киваю и даю ему тот гвихт на всякий случай.
Оттого он сидит неподвижно, пока остальной город крутится в поте лица, желая использовать эту единственную в году страду. Осенняя ярмарка. Время, когда «волчьи корабли», наполненные добычей, возвращаются и когда приезжают истосковавшиеся, голодные моряки с поясами, набитыми серебром. Весь город закатывает рукава и бросается зарабатывать. Кто чем сумеет. Котелком, бочкой пива, руками, ртом, дыркой. Всем можно заработать в осеннюю ярмарку.
Двери с треском раскололись, ударенные чем-то изнутри. Потом в них ударили еще раз. Несколько досок, крутясь, полетели на подворье.
– Тот, кто спас жизнь другому человеку, хотя не должен был, – заметил молодой Атлейф.
– Потому что это власть, господин Драккайнен. Я – власть. Я – бог. Так неужели вы полагаете, что я дам себя увезти на ту тесную, грязную, перенаселенную планету, чтобы там кто ни попадя говорил мне, что я должен делать? Размахивая заплесневевшей буржуазной демократией? Затхлыми понятиями добра и зла?