Через какое-то время и сам Брус запыхался, и мы уселись в тени некоего мрачного помещения на деревянных твердых стульях, а толстый трактирщик принес нам кубки орехового отвара.
Это дало не много, поскольку глина высохла и превратилась в камень. Он взмахнул парганом, сметя нескольких моих быстреек со стен, и вернулся в лодку.
А потом голова вместе с одним плечом начала съезжать с корпуса и через миг упруго ударилась о землю.
Мой отец повелел выделять корм для скота и подвозить воду из рек в некоторые города. Из прибрежных провинций двигались наполненные водой бочки, целыми обозами, чтобы выдавать ее людям по подойнику ежедневно.
Он закашлялся, выплюнул кровь на древко и свои руки, древко обхватившие. Упал на колени. Поднялся.
Никто на меня здесь не нападет. Не на этом берегу, не между изысканными «бутиками» уважаемых купцов.