Поздним утром двери бани отворились, и показался Драккайнен. Немного хромал на одну ногу, но шел уверенно, навьюченный свертками и сумкой, в полном доспехе, с седлом на плече. У него все еще было каменное лицо, и он по-прежнему молчал.
– Так из Земли Соленой Травы он гонит стада вдоль реки Вларины? Ты шел через Пустоши Тревоги? – спросил Грюнальди.
Мне казалось, что я не помню света солнца. В одну из ночей пошел дождь. Мы мылись под его струями, растянули плащи так, чтобы те впитывали воду и позволяли ей стекать в подставленный котелок. Мы потеряли изрядно времени, но, по крайней мере, наполнили баклаги.
Я сыграл для уцелевших «пращников», и на бестолково приближающуюся армию, состоявшую из быстреек Чагая, и на уцелевшую часть первой фаланги посыпались камни.
– Ловкач, – процедил Странник и снова спрятал лук в сагайдак. Все равно ничего бы с того не вышло. В месте этом крутилось минимум двести воронов, летающих, топчущихся по крышам, словно мухи по говну, и громко каркающих, – и все были совершенно одинаковы.
И тогда одна крупная капля пота оторвалась от переносицы Странника и полетела вниз, на балки, разбрызгавшись на скользком дереве и сдвинув миниатюрную волну воздуха.