– Напрасно язвишь, сестренка. Не я виновата в твоих проблемах.
– Ты прав! Эй, виконт! – выйдя вперед, я бесцеремонно задвинул себе за спину разъяренную аллорийку. – Вы нам очень мешаете, и если сейчас же не сдадитесь, то умрете от такой неаристократичной мушкетной пули!
Впрочем, мне очень скоро стало не до наблюдения за товарищами. Рибейк сделал два быстрых шага вперед и выбросил вперед правую руку. Только благодаря тому, что в последний момент я успел уклониться назад, острие его клинка рассекло воздух в каких-то паре сантиметрах от моего лица. Он продолжил атаку и после незамысловатого финта попытался нанести укол мне в корпус из четвертой позиции. Я парировал и тут же направил свою шпагу в бедро выставленной вперед правой ноги виконта. К большому сожалению, он успел убрать ее назад, поэтому моя атака привела не к ранению, а всего лишь к потере темпа. Что ж, и это сейчас не лишнее, поскольку соперник действительно очень быстр.
В течение пары минут, а это – огромное время, многие дуэли за это время уже заканчиваются, шпаги лишь скользили одна по другой, звона стали еще не было слышно. Противники не спешили форсировать события, изучали друг друга, выжидали время для перехода к активным действиям.
– Угу, – я постарался напустить в голос как можно больше сарказма, – насчет большинства буйных голов вы правы – но с ними справляются и ваши громилы. Мне же придется иметь дело преимущественно с дворянским сословием, следовательно, я буду гарантированно иметь две-три дуэли в неделю. Фехтовальщик я не самый выдающийся, поэтому вряд ли протяну долго не то что на вашей работе, но и вообще на белом свете. И это еще полбеды, если меня просто убьют. А если получу тяжелое увечье? (Легкие ранения я даже не принимаю в расчет, хотя лечение стоит немалых денег!) Тогда мне придется либо умирать долго и мучительно – от голода и болезней, либо быстро прекратить свои страдания, что очень не приветствуется нашей церковью.
Шевалье Лоран заливался соловьем. Взяв нас с эльфом под руки, он потащил нас по всему кабинету, показывая развешенные по стенам картины, изображающие его дочь леди Элизабет, ее же с мужем – молодым месье Лоретти и двумя кучерявыми мальчуганами, самого Монтойю в молодости одного и с супругой. Он с умилением рассказывал о своих внуках и перемежал это воспоминаниями о дружбе с моим отцом и, бурной боевой молодости.