За пологом шатра послышалось уставное «Повиновение Империи!» и быстро удаляющийся топот ног.
Умом он это понимал. Но именно что умом. Плоть, увы, слушалась крайне плохо.
Он крепко, до боли, стиснул новообретённый посох и вместе с Тёмным быстрыми шагами пошёл прочь. Толпа послушно расступилась перед ним; расступилась и тотчас же сомкнулась вновь. Так море пропускает сквозь себя не способный ранить вечнотекучую стихию угрюмый чёрный камень.
– Это почему? – заинтересовался Фесс. – Неужто эти невелички сюда от самого Вечного леса хаживают?
– Так вот! – Голос Этлау торжественно зазвенел. – Я только что получил энциклику его преосвященства епископа Арвестского. Люди в Сугробах, доведённые до отчаяния, дружно раскаялись в грехах, отказали всё своё имущество Святой Церкви, облачились во власяницы и трое суток без сна и отдыха молились, невзирая на дождь и ветер. Твари Ночи бродили вокруг них, но молитва была столь сильна, что никто не дерзнул напасть на молящихся. На четвёртые сутки с погоста раздались вопли и стоны богохульства, а потом захрустели кости, мёртвые сами вползли в свои усыпальницы, где и остались, никому более не делая вреда! Вот так, некромант!
Тёмный резко опустил клинок, словно разя врага на поле брани.