— Позже, — пообещал я ему. — Что тебе рассказывали обо мне?
«Я так долго ненавидел тебя, в столь многом тебя винил. Теперь с этим покончено и ничего из этих чувств не осталось. Вместо этого ты даже хотел, чтобы я был королем, работа, для которой, как я теперь вижу, я не гожусь. Я вижу, что я, в конце концов, что-то значил для тебя. Я никогда не скажу другим. Достаточно знать мне самому. Но я никогда не смогу думать о тебе в том же духе. Твой образ уже теряет четкость. Я вижу лицо Ганелона там, где должно быть твое. Он был моим товарищем, он рисковал ради меня своей головой. Он был тобой, но другим тобой — тобой, которого я не знал. Сколько жен и врагов ты пережил? Много ли у тебя было друзей? Думаю, что нет. Но было с тобой столько того, о чем мы ничего не знали. Я никогда не думал, что увижу тебя, отошедшим в другой мир. Ганелон — отец — старый друг и враг, я прощаюсь с тобой. Ты присоединишься к Дейдре, которую я любил. Ты сохранил свою тайну. Покойся с миром, если такова твоя воля. Я даю тебе эту увядшую розу, пронесенную мной через ад, бросив ее в бездну. Я оставляю тебя розам и вывернутым цветам в небе. Я буду скучать по тебе…»
— Я увидел тебя на вершине холма. Ты ведь без кольчуги, не так ли?
— Если не начертать новый Лабиринт, не создать новый порядок для сохранения формы.
— Где ты его достала? — спросил удивленно Рэндом.
— В недавнее время не доводилось. Как ты сумел это сделать?