Комиссия. Это был симптом отравления, Бертон.
— Ты не мог сказать мне правду. Я не Хэри.
Комиссия. Ты так думаешь? Движения грудного младенца не всегда целенаправленны.
— А может, именно Солярис — колыбель твоего божественного младенца, — заметил Снаут. От улыбки вокруг его глаз появились тонкие морщинки. — Может, именно он — зародыш Бога отчаявшегося, может, жизненные силы его детства пока превосходят его разум, а все то, что содержится в наших соляристических библиотеках, — просто длинный перечень его младенческих рефлексов...
У меня не было ни малейшего желания подстраиваться под его тон.
— Она все знает... о себе, — чуть слышно сказал я. Брови Снаута поползли вверх.