В обоих концах коридора возникли барьеры из непроглядной тьмы. За двойными дверями, насколько могла видеть Гермиона, были только заброшенные классы, из которых совсем-совсем не было выхода.
– Фуэго!/Инсендио! – услышал Гарри, но смотреть было некогда, он достал шприц со светящейся оранжевой жидкостью, насыщающей кровь кислородом, и воткнул его в шею Гермионе, надеясь попасть в сонную артерию, чтобы её мозг не погиб, даже если лёгкие или сердце остановятся. Если мозг останется невредим, всё остальное можно исправить, наверняка можно исправить всё магией, наверняка можно исправить магией, наверняка можно исправить магией. Гарри вдавил поршень шприца до упора. Под бледной кожей шеи Гермионы появилось слабое свечение. Гарри надавил ей на грудь, туда, где располагалось сердце, надеясь, что сильные нажатия погонят насыщенную кислородом кровь к мозгу, даже если её сердце уже не бьётся – он до сих пор даже не подумал о том, чтобы проверить пульс.
Мальчик внимательно посмотрел на своего отца, затем на мать. Затем он снова взглянул на свои наручные часы.
– Он подозревает меня? – коротко усмехнулся Северус. – Ну, конечно.
Вскоре после этого дюжина дементоров отделилась от остальных, дрейфующих в центральной яме Азкабана, и направилась к огромным металлическим стенам крепости.
– Я не соврал. Я на самом деле узнал один из секретов Северуса, и я на самом деле прибегнул к шантажу. Но в деле был замешан не только он.