– Я думала… – неуверенно заговорила Гермиона. – Я была совершенно уверена, что после всего случившегося ты и профессор МакГонагалл… ну, ты понимаешь… никогда не позволите мне и близко подойти к чему-то опасному.
Драко больше не знал, он не знал в чём истинная сила, в чём правда. Он разрывался пополам. Драко хотелось назвать идеалы Гарри слабостью, пуффендуйской глупостью, ложью, вроде тех, которыми правители успокаивают население, он хотел сказать, что Гарри оказался очень глуп, раз сам поверил в эту ложь, серьёзно принял всю эту глупость, поднял её на невиданные высоты и перенёс на сами звёзды…
Человеческая фигура теперь сияла ярче, чем полуденное солнце, так лучезарно, что Гарри мог почувствовать, как её свет согревает кожу. И он выплеснул свой вызов навстречу тени смерти, открыл все шлюзы внутри, чтобы только этот блестящий образ сверкал всё ярче и ярче.
– Я в курсе, что у меня есть проблема, и я представляю, как с ней справиться. Я работаю над этим.
– Это не ответ, – заметил Гарри. Он уже выучился подмечать такие вещи в разговорах с профессором Квирреллом.
– О, Мерлин, – сказал кто-то рядом, и болтовня возобновилась, ещё более оживлённая, чем раньше.