И сразу в нескольких местах вспыхнуло пламя: неяркое, быстро расползающееся, дымное. В груде исковерканных вагонов все еще трещало, лопалось и звенело. Там что-то деформировалось, ломалось, но через эту какофонию начал пробиваться жуткий звук: единый крик десятков или сотен искалеченных, испуганных, заживо сгорающих людей.
Подхватил барахло, что есть духу помчался вниз по склону. Там, у подножия, тянется тропка. Не хочется думать о том, кем она протоптана, зато двигаться по ней можно куда быстрее, чем по высокой траве.
– Привыкай. Эту гадость тебе придется пить всю оставшуюся жизнь.
– Ага, это ты в точку сказал. А в дорогих тем более. В общем, поставили меня на бабки, которых не было. А тут с этим просто – или плати сразу, или долг по счетчику набегает.
И тут в многоголосый крик, сопровождающий продолжающийся грохот сминаемого завала вагонов, вплелся новый звук. Хорошо знакомый и тоже жуткий, только по-своему – утробное урчание развитого зараженного.
Ночью по Улью разъезжать нежелательно, но в каждом правиле встречаются исключения. Придется покататься, выбора нет.