Коридор закончился залом, откуда я услышал сбивчивую речь. Осторожно заглянул… Мертвые охранники лежали на полу, а их выживший товарищ, раненный в грудь, сипел в воронку телефона, требуя прислать помощь. Он увидел меня, потянулся за лежавшим у ног револьвером и застыл, когда ствол «Стука» нацелился ему в лоб.
Я с трудом узнал малый штурмовой катер искиров, а точнее, то, что от него осталось. Борт был вкуса испорченной моркови, весь ржавый, помятый, с тремя рваными дырами, похожими на дупла. Он крепко сел на мель, сильно накренившись на правую сторону, и его орудийная башня теперь казалась совсем не страшной.
– Не знаю, – честно ответил я. – Ингрему уж точно дорогу не переходил.
День был пасмурным, со стороны моря ползли облака, вот-вот грозящие разродиться холодным дождем. Надвинув кепку пониже на глаза, я шел по грязным улицам к Пушечному каналу, планируя сесть на речной трамвай и найти себе подходящий угол где-нибудь в Гороховом Супе или Светляках.
Я протянул ему бутылку джина, но Кроуфорд скривился так, словно ему сунули под нос стухшую скумбрию.
Дома, переулки, улицы и кварталы сплелись для меня в один комок светотени. Все одинаковые, мрачные, сырые, покинутые и зловещие. Я ждал беды в любой момент, она была расплескана в воздухе, точно дорогие, излишне сладкие духи, которыми облила себе шею дама с отсутствием меры и вкуса.