Двое в черных дождевиках раскапывали последнее прибежище того, кто навеки уснул под надгробием, изображающим босую девушку, держащую на руках маленького ягненка. Разорители могилы остановили работу, провожая нас взглядами, пока мы не скрылись за кленами, с которых уже начала опадать резная желтая листва.
Речная полиция никогда не блистала умом и оперативностью, так что даже странно, что они так быстро бросились в погоню за пароходом. Уверен, искирка, а может, и Ингрем были на той лодке.
Последние лучи солнца коснулись неба вкуса сливы и погасли. Я поспешно укоротил ремень карабина, перебрасывая его себе через плечо, за спину. Потребуется несколько лишних секунд, чтобы вступить в бой, но зато мне так удобнее будет двигаться. В Старой Академии необходима легкость, быстрота и тишина, так что, надеюсь, стрелять не придется, или на громкие звуки к нам стянутся все тамошние обитатели, и мы не расхлебаемся с ними и за целую неделю.
Когда-то он был здоровым и крепким малым, судя по лицу – откуда-то из самых низов. Но то, что сделала мотория, уже нельзя назвать человеком.
Две руки у него были обычными, третья, росшая прямо из грудной клетки, – длинной и узловатой. Контаги опирался на нее, точно на дополнительную ногу. Никакой одежды, серая, похожая на ткань кожа мягко шуршала, свисая с тела лохмотьями.
Оставалось лишь радоваться природной лени и отсутствию рвения у тех, кто при желании может доставить тебе массу проблем.