Кухня в особняке напоминала рыцарский зал замков прошлого. Большой, весь в голубых ломаных тенях, с растопленной печью, из которой ручейком текло тепло, массивным старым столом и лавками. В углу, усиливая впечатление, пылился железный доспех, шлем которого украшала брошенная на него подгоревшая с краю тряпка – как видно, ею оборачивали кочергу, когда орудовали в печи.
– Приятно слышать, сэр. Очень бы не хотелось, чтобы мы лишились такого замечательного человека.
– Многие не одобряют традиций вашей страны. До войны с этим мирились, но после нее мир слишком сильно и слишком быстро изменился. С появлением мотории Западный континент стал гораздо ближе, а чужих глаз у вас – больше. То, что раньше казалось далеким, теперь стало довольно реальным.
Пришлось задержаться в «Кувшинке» на несколько дней, пока Мосс добывал для меня нужные бумаги. Большую часть времени я проводил с Сибиллой. Матери моего однополчанина хотелось прошлого, и я исполнял ее желание, потому что видел – за заботами о существовании «большого дома» скрывалось море одиночества. Я при всем желании не мог заменить ей погибшего Арви, но зато мог рассказывать о нем, давать ей хотя бы мимолетное счастье от осознания того, каким он был. Многое я придумал, и моя совесть была чиста. Матери, потерявшей сына, не важно, слышит она правду о нем или выдумку, если это хоть как-то усыпляет боль ее сердца.
– Начнем с корпусов у пирса и, если там не получится, будем продвигаться дальше. Проверим все, что сможем.
– Черт! Консьерж за всю жизнь и мухи не обидел. Когда это случилось?