Плакальщик мало походил на человека. Роговой клюв делал из него полуптицу, мифического бога, которому поклонялись в Галькурде и горах Карской колонии.
– Вспомни про обезьяну, так сразу ею и станешь, – проворчал он.
– Кто? Увели куда? – подалась вперед девушка. – Он жив?
В газетах писали разное. Кто-то уверял, что хоть контаги и перестали быть людьми, но не растеряли ума, пускай и не могут больше говорить на привычном нам языке. Кто-то доказывал, что это просто звери, голодные и опасные хищники, которых можно контролировать лишь цепями да током. Даже церковь не смогла прийти к окончательному решению – умерли ли души у тех, кто заболел и стал монстром? Божественный глас молчал и не спешил помогать теологам в их нелегком бесполезном труде.
Он подошел настолько близко к дверному проему, что я наконец-то увидел его ботинки. Точнее, их отсутствие. То, что было его ступнями, больше напоминало копыта – вся нижняя часть ног ороговела и походила на матовый минерал. На нем было что-то вроде рваного плаща и несусветные тряпки, повязанные вокруг головы.
– Иногда ты удивляешь меня своими философскими мыслями.