Тумил меж тем — босой, как и прочие участники, обошел танцовище под жиденькие приветственные аплодисменты, вернулся к калитке, расстегнул застежку на новеньком щегольском плаще, изящным движением взмахнул им в воздухе, стеля наземь, снял с шеи присланный архипастырем знак Святого Сердца и повесил его на створку. Затем мальчик на миг преклонил колено, коснувшись им своего плаща, и осенил себя знаком Троих Святых — провел кистью руки с загнутыми мизинцем и большим пальцем от пупа до лица, — и вновь вскочил как ни в чем не бывало.
— Ну извини, уставы службы не я придумываю, — смутился гвардейский привратник. — Сам знаешь, что положено знак подавать куда угодно, кроме как в сторону наблюдателя.
— Шядь, княщь Лекшик! — махнул рукой Тонай Старый. — И вы помолщите вше! Вопрош щерьешный, такие долшно примашу толковать — на то его в Шовет и шовут вшегда.
Уж не знаю, для каких нужд, но Лисапет до моего вселения потихоньку копил денежки. Ума не приложу, на что он мог бы их в монастыре потратить, однако к моменту, когда его душа отлетела, в заначке старого склочника набралось под два с половиной серебряных анна — в основном медью, абазами и бисти, конечно.
— Ваше высочество? — встревожился мой провожатый.