– Во славу Таугрима! – вдруг повторил Артем, потрясенно наблюдая, как его рука сама добавляет в иероглиф отсутствовавший в тетрадке завиток. Он ощущал небывалый приток сил. – Во славу!
– Утро доброе, – первым поздоровался друг Гулидова. – Не спится?
– Артем, теперь ты. Сразу после обряда одного Сноходца отдам тебе. Объяснишь что к чему, покажешь на примере. Заодно и сам чему полезному научишься.
Туман за спиной культиста пошел волнами и на площадку выступил кнешаль. Хозяину надоело слушать болтовню марионетки, он решил поговорить сам. Артем переключился на взгляд Изнанки. Ого, на груди у аборигена висел темно-красный, почти черный камень в кулак размером, и внутри драгоценности ритмично бился сгусток мрака – как сердце. И веяло от него просто запредельной жутью.
Его корежила волна трансформаций. Вместо боли пришла ярость. Исступленная ярость, смывшая все прочие чувства, разбудившая запрятанного глубоко в душе Зверя. Он есть у каждого – не важно, Меченый ты или обычный человек, – спит до поры до времени. Его время наступает, когда отчаяние перехлестывает все мыслимые границы, когда боль из нестерпимой становится немыслимой, когда ненависть окрашивает мир в два цвета. Существо, пробудившее в себе Зверя, способно лишь убивать.