Вопрос был, похоже, с подковыркой, но, к счастью, я знал ответ, обращение «сударь» или «сударыня» было возможно только к лицам, имеющим дворянское происхождение, видимо, мужчина отметил мой перстень и наручные часы и сделал свои выводы.
Утром Жермен убежала по своим делам, несколько раз жадно меня поцеловав. Впервые она осталась на ночь, но прощался я с ней навсегда. Жермен не знала, что сюда я уже не вернусь, а я знал.
Усевшись на ступеньки крыльца, положив рядом гитару, я достал из кармашка чехла монпансье и, открыв коробочку, бросил один леденец, липнувший к пальцам, в рот. Убрать не успел, маленькие набежали, второклашки вроде. Конфет мне было не жалко, раздал все, после чего сунул пустую баночку обратно, пригодится для мелочи. Для тех же, например, иголок и ниток. Малышня засыпала меня вопросами, так что сидеть было не скучно. Пока я отвечал на один, мне успевали задать ещё с десяток, пока отвечал на другой, насыпали ещё с три десятка. Ох и тарахтелки… Пацаны ещё ничего, а вот девчата ну очень любопытные. Узнав, что я из детдома, многие понимающе покивали, тут такие, как я, были. О гитаре спросили, ну и остальное.
Когда стрелки часов остановились на часе ночи, я припарковался на обочине и растормошил Анри, его очередь вести.
Больше мы сидеть не стали, чтобы не привлекать внимание, и разошлись. Основное сказано, всё, что нужно, передано, контакт возобновлён, ну а дальше видно будет. Намёк на дальнейшее сотрудничество я тоже дал, если в конторе не дураки, то, вполне возможно, я получу в Союзе некоторую свободу. Хотя сомневаюсь, с моей известной свободолюбивостью точно закроют в каком-нибудь закрытом секретном городе. Да и оппозиция пугала. Может, пересидеть пару лет за границей, Брежнев с ней разберётся, и тогда вернуться? Посмотрим. Я снова в сомнениях, ещё сам не решил, возвращаться или нет. Понравилась мне кажущаяся свобода во Франции, делай что хочешь и никто не пристаёт: мальчик, ты что, заблудился? Хотя какой я уже мальчик, юноша практически. По документам – точно.