– Хорошо. Вы, – офицер указал на рыбаков. – Возвращайтесь к себе, и пусть никто – никто, повторяю, – не выходит из изб. Мы спустим псов и не отвечаем, ежели они кого-то покусают. Мы осмотримся по окрестностям, а потом я задам тебе, староста, как самой важной персоне в селе, несколько вопросов. Понимаешь?
Стояли они спиной к выходу из заулка. Двое прижимали паренька к высокой стене, а третий как раз готовился ударить.
Она кивнула, словно не разочаровавшись. На этот раз чуждость ее взгляда и голоса куда-то исчезла. Она казалась моложе и… куда безоружней.
Визг, вновь разорвавший тишину, был другим. Ярость и гнев. Ненависть. И приглушенный, словно оборванный, человеческий крик. Прежде чем он отзвучал, стражники уже стояли, держа сабли, мечи и топоры наготове, чтобы отразить угрозу. Псы повернулись в сторону селения, порыкивали, шерсть шла волнами, а хвосты они прятали меж ногами. Застыли между испугом и приступом ярости. Плохой знак.
Утром они отправились на запад. Велергорф со своей десяткой шагал первым, за ним Кеннет, Берф и Андан. Потеря чародея произвела меньшее впечатление, чем опасался лейтенант, – в его людях пробудилось то характерное для местных горцев мрачное упрямство, благодаря которому они были едва ли не единственными, кто умел выжить в этом негостеприимном краю. Хотели сражаться, а уничтожение банды, вырезавшей семью из Хандеркех, явно укрепило их мораль. Внезапное же открытие, что шестая рота готова доверять своему командиру, заставило и его самого почувствовать себя куда лучше.
– Приземлился он здесь. Вцепился в забор руками и подтянулся вверх. Посмотрите.