— Похоже, ты слишком веришь своим хорошим отношениям с этим человеком. Но он не такой. Если ты заденешь дела клана, Кояма Кента тебя в порошок сотрет.
— Нет, но… я… да не понимаю я! Как? Вот как вы это делаете, Сакурай-сан?!
— Не знаю, Наката-сан. Наверное, вместе с остальными бойцами.
— Уймись, Сергеич. В боевой обстановке… да что уж там, просто человек, который мне не доверяет, максимум дернулся бы в сторону этой жестянки. Все-таки я не мастер «голоса», — покачал я с сожалением головой.
— Аналогично, герр Шмитт, — улыбнулся я. — Жаль, что последнее время дела не дают заглядывать к вам почаще.
Примерно за полгода до моей отправки в армию мы с двумя моими друзьями зачастили ко мне домой играть в шахматы. Продлилось то увлечение недолго, но что-то около месяца мы каждый день по нескольку часов уделяли этой игре. Однажды так получилось, что очередную партию я играл против обоих, хотя начиналось все как обычно — один на один. Не важно. Смысл в том, что под конец игры они поставили моему королю шах, и любой мой ход оборачивался потерей ферзя. Либо матом. Причем они, не стесняясь, обсуждали каждый мой возможный ход, и я не хуже их понимал, в какую ситуацию попал. Однако я не сдавался, хотя тогда мной скорей раздражение управляло, что играю сразу против двоих. Плюс упрямство. Не помню, сколько я обдумывал ход, но это было долго, а потом, как озарение, я увидел то, что не увидели они, тот единственный вариант, позволяющий мне выйти из положения. Именно с тех самых пор я придерживаюсь мнения, что выход есть всегда. Проблема в том, что мы не всегда его видим.