— Почему я? Я простой охотник. Таких много.
Первые местные обитатели показались, едва мы вписались в последний поворот и, не сбавляя ходу, вынеслись на длинную прямую, идущую аккурат между железной дорогой и заводским забором. И показались местные жители, к моему искреннему удивлению, со стороны пустыни — четверо загорелых дочерна и практически голых мужиков стремглав мчались по направлению к нам, потрясая над головой импровизированными копьями и улюлюкая столь пронзительно, что перекрикивали свистящий ветер и рокот моторов. Но они безнадежно отставали. Похоже, аккурат перед нашим прибытием аборигены совсем оголодали и решили поохотиться, а тут такой облом — добыча показалась совсем с другой стороны.
— Спасибо, Саид Юрьевич, — вновь поблагодарил я.
Причину столь явного пренебрежения охранниками обязанностями я понял сразу же, как переступил через порог кабинета Бессадулина и уткнулся взглядом в направленные мне в живот автоматные дула. Просторный кабинет сейчас казался не больше собачьей конуры из-за едва вместившегося сюда десятка человек. Стоящие вдоль стен пятеро охранников с ТЦ, замерший в углу Седой, Бессадулин, сидящий за столом, и расположившиеся перед ним три чужака. Что это те самые русские, понятно сразу — хотя бы по отсутствию черного загара, прочно въевшегося в шкуры местных обитателей, и естественному цвету не выгоревших на солнце волос. Плюс знакомый мне камуфляж песчаной расцветки. В центре восседал воистину огромный кряжистый мужик, справа от него темноволосая девушка, а слева хлюпик с торчащей из воротника пятнистой футболки тощей шеей и очками на переносице. Живописная троица…
Вторая волна заводских и карьерных рабочих достигла границ города на следующий день. Ведь с теми, кто оставался внутри завода на ночную смену, поступили еще хуже — их наглухо заперли внутри бетонных коробок цехов или внутри шахты и велели продолжать работу, словно ничего не случилось. Предприятие режимное, всего несколько выходов из каждого цеха, и везде стальные двери, на окнах мощные решетки. Выбраться не так просто, а за дверьми озлобленные военные с автоматами наперевес. Повсюду шла ядерная война, весь мир трясся в судорогах агонии, а золотодобывающий завод продолжал работать на полную мощность еще целые сутки, производя золото для уже несуществующей страны.
Он почти напрямую заявил, что сразу стрелять не следовало, надо было попробовать обменяться приветствиями, попытаться договориться миром о проезде по чужой земле.