Две машины медленно продвигались в успевшей раскалиться пустыне, тихо шелестел ветер, сметающий с гребней барханов и холмов мелкий песок. То и дело я бросал взгляд на старый автобус, переделанный под подобие внедорожника, — глупость, конечно, чересчур он длинный, рама непрочная, тут мелкими переделками и усилением не обойтись. Но пока машина продолжала движение, возглавляя отряд. Сидящие на его крыше люди Татарина то и дело поглядывали назад, на грузовик, понимая, что в случае чего только прекрасно вооруженные и обученные чужаки смогут нас защитить в серьезной стычке. Они смотрели с надеждой и опаской. А я глядел на пассажиров автобуса сверху вниз как на смертников с тех самых пор, как увидел остатки разбитой «Нивы»-Хурмы. Трудно сказать почему — просто автобус был таким же, как Хурма: старым, чересчур старым и слабым для тех тяжких надежд, что возложили на его проржавелые плечи и трясущиеся колесные оси.