— Ага, — отозвался я, поглядывая на последний ряд домов, где несколько мужчин размеренно махали лопатами, отбрасывая подступивший вплотную к редким огородным грядкам пустынный песок. — Они самые.
— Тут была раньше шахта, — кивнул я. — За карьером. Закрытая выработка. Так старика говорят.
— Ты слова выбирай, Фахри, — не меняя тона, посоветовал узбек под молчаливое одобрение остальных. — Особенно когда Аллаха поминаешь. А у Бессадулина с Паханом договор есть. В дела друг дружки не лезут.
— А я склонен прислушиваться к хорошим советам, — по-волчьи оскалился Борис, выключая карту. — Так и сделаем. Еще вопросы, боец?
Беспрестанно кивая, я торопливо зашагал к выходу и опомнился уже на улице, когда за моей спиной сухо лязгнула дверь. В гудящей голове лишь две мысли: «Господи… что за хрень творится?» и «Во что я вляпался?»
— То мы умрем на его обломках, — оборвал меня парень, чьего имени я не знал, — жилистый, лет тридцати, светловолосый, скуластое лицо, бронзовое от загара, серые пронзительные глаза. — Нет смысла возвращаться без него.