Разбор амуниции занял времени едва ли не больше, чем приведение в порядок дома и территории. Но там было с чем повозиться. Нежно любимые мною творения немецких оружейников в виде автоматических стрелометов и пистолетов, австрийские гранаты, испанские ножи в количестве, вдвое превышающем число нападавших, и даже «родные» боезаряды к стрелковке. Внушительный арсенал…
— Что это? — Недоуменно спросил я, крутя в руках засургученный конверт.
Чем активнее я использую эту способность, тем проще мне ее контролировать. И кажется, недавнее сумасшедшее путешествие на спасплатформе по московским рекам поспособствовало серьезному прорыву. Сейчас, укрываясь от чужих глаз в «визеле» и одновременно заметая следы на земле и в Эфире, я чувствовал себя почти так же легко, как если бы просто прогуливался по городу, без какого бы то ни было использования Эфира вообще.
В общем, письмо Бестужева оказалось эдакой расширенной версией «откровений Аристарха», во всей красе таланта дипломата. Ни одной прямой просьбы, только подробное описание происходящего в городе, наглядно показывающее, что все это «ж-ж-ж» неспроста, «хороших» и «плохих» в этой сваре нет вообще, а соваться в интриги сильных мира сего, особенно, когда те уже дошли до применения «последнего довода королей», дело дурное и абсолютно бесперспективное. Можно подумать, я собираюсь с этим спорить… Но как же старательно они пытаются внушить мне идею отказа от вмешательства в происходящее, это что-то.
— О! Замечательно. Помнишь, значит. Это хорошо. А то, ты как исчез перед праздниками, так ни слуху, ни духу. Я уж было подумал, что ты с концами пропал. — Рассмеялся Вячеслав. — Ладно, встретимся на месте. На всякий случай напомню, дуэль в половину первого, без оружия в Малом Манеже.
Дела-а. Значит, если я правильно понимаю, ни одна живая душа сейчас даже не подозревает, где я нахожусь. В полковой госпиталь посторонних не пускают, это точно… Но… какого черта?! Что за мятеж? И почему боярский?! А Ольга? Что с ней?