Он протянул ей пачку и зажигалку. Алина закурила, поморщилась, закашляла, но тут же сделала еще одну затяжку.
Хватая воздух судорожно раскрытым ртом, он лихорадочно шарит свободной рукой на вешалке, потом выдергивает из мягкой мешанины пальто темную куртку. Уже на пороге я на прощание чуть сильнее надавливаю вверх, перед тем как отпустить его руку, и он вываливается из бара громадным орущим чудищем, спотыкаясь на ступеньках и заставляя броситься врассыпную всех, кто пытался войти.
— Итак, вы ученый, — то ли спрашивает, то ли констатирует Мейлах.
Двор этот квадратный и почти всегда пустой. Его иногда используют как ринг для поединков гости бара, достаточно пьяные, чтобы необходимость физически выяснять отношения казалась неизбежной, но сохранившие довольно благоразумия, чтобы не делать этого на танцполе. Дома, окружающие двор с четырех сторон, похожи на троллей, которых застал свет утра, и они окаменели, разинув беззубые провалы дверей и вытаращив мутные остекленевшие глаза окон под низкими тяжелыми бровями карнизов. Бледные солнечные лучи скользят по их изрытой оспой времени серой каменной коже.
Гронский как мог коротко рассказал Алине о том, как провел последние дни: про библиотеку, про логику своих исследований и про то, как постепенно все нити его изысканий сошлись к одной книге — «Красные цепи», в которой говорилось о возможности создания эликсира, ассиратума, из органов человеческого тела и крови. К тому времени, когда он закончил свой рассказ, у Алины уже кончились кофе и терпение.
Наконец Ира отрывается от бокала и начинает говорить, сбиваясь, путаясь в словах заплетающимся языком и проглатывая слезы.