— К чести моего отца, могу сказать, Вильям, что незадолго до смерти он все-таки вырвался из темных оков, опутывавших его душу и разум в последние два года. Он винил себя за все совершенные под влиянием своей одержимости злодеяния, за то, что приобщил меня и мою мать к этому роковому эликсиру, и хотел уничтожить все записи и все свидетельства о своих опытах и принудить к этому и лорда Марвера. Возможно, это намерение ускорило роковую развязку. Тогда в башне, прощаясь со мной навсегда, он сказал, что в этом мире любая панацея превращается в ящик Пандоры, и просил, чтобы я не допустила этому ящику открыться. Это мой долг перед доброй памятью об отце не как о кровавом безумце, а как о сильном, доблестном и благородном рыцаре, каким он был почти всю свою жизнь и каким принял смерть, и я намерена исполнить этот долг, чего бы мне это ни стоило. Теперь ты знаешь все, Вильям, и можешь решить, хочешь ли идти дальше по смертельно опасному пути с той, которая отмечена кровавым проклятием, и, если ты оставишь меня прямо сейчас — я пойму тебя и не осужу.