Я снова прохожу в свой угол. Фотографию Марины кто-то уже убрал с полки, и теперь она улыбается мне с обратной стороны стойки бара, пристроившись между пепельниц и пустых стаканов, и улыбка ее кажется мне сочувствующей и понимающей. Я киваю ей в ответ, беру бутылку и наливаю себе бокал до краев…
Пальцы двигались быстро и привычно, губы начитывали текст протокола исследования, деловито позвякивали инструменты, а еще чуть скрипели кости скелета под нажимом блестящих никелированных лезвий.
— Да, это мой коллега, — ответила Алина, покосившись на Гронского, который с невозмутимым видом стоял рядом.
— Увы, — отвечаю я. — Сегодня тоже безуспешно. Прискорбно это признавать, но возможно, я исходил из ложных предпосылок еще в самом начале своей работы.
Алина скептически окинула взглядом его худую фигуру.
— Вы спешно сворачиваете осмотр на месте и распоряжаетесь срочно везти тело в морг. Значит, для вас принципиально важно начать исследование немедленно, к чему вы, я уверен, и приступили. Я, конечно, не специалист, но примерное время, нужное для вскрытия и составления заключения, — часа три, не меньше. А вы уже через час выскочили из лаборатории так, словно за вами гнались черти. Никто не сорвет эксперта на новое происшествие, если он занят работой. Вывод: вам кто-то помешал, причем помешал так, что вы бросились вон из морга. Вряд ли это было сделано законными средствами. А куда может поехать судебно-медицинский эксперт, если столкнулся с грубым нарушением закона и попыткой помешать своей работе? В прокуратуру. Вот и все.