«И тогда все те, кто, как и я, принимали этот ассиратум, тоже умрут?»
Я умею различать в человеческой речи полутона, четверти и даже, наверное, одну восьмую тона. Умею слышать в голосе тончайшие ноты лжи, неуверенности, сомнений, скрытой враждебности. Но сейчас эти навыки мне не нужны: страх в голосе моего собеседника слышен так отчетливо, что его различил бы и самый тугоухий представитель человеческого рода.
Я чувствую, что эти вопросы связаны между собой одним ответом, и не понимаю, почему мне кажется настолько важным его получить. Кардинал был прав, когда говорил, что я погружен в изучение «Красных цепей», и в особенности «Хроник», глубже, чем кто-либо, как будто за прошедшую неделю, в течение которой я не прикасался к этим книгам и старательно не думал о них, они проникли в меня через тайные двери подсознания, и моя интуиция лишь является отголоском чьих-то слов, направляющих меня на верный путь. Когда сегодня Кардинал изложил условия нашего предполагаемого сотрудничества, я ни на секунду не задумался о том, чтобы отдать ему роковой манускрипт и ассиратум. И дело тут совершенно не в каких-то морализаторских аргументах или гуманизме, не в моем упрямстве, и уж конечно, не в личных планах на эликсир. Просто в тот момент в моем сознании совершенно четко возник уже знакомый образ: израненный умирающий рыцарь и юная леди, возлагающая меч на его плечо, так что сама возможность передать в чьи-то руки тайну ассиратума, которую эти двое так тщательно оберегали, показалась мне совершенно немыслимой.
Над головой ничего не подозревающего Кобота явно сгущались тучи. Он даже не догадывался, насколько его дальнейшая жизнь сейчас зависит от слов старика, обитающего в коммунальной квартире среди городских трущоб.
— Мы пришли не за вашей жизнью. Если бы нам нужно было вас убить, вы бы уже были мертвы. Но у нас есть вопросы, и мы хотим получить ответы. Вопросов всего три: что вы искали прошлой ночью в медицинском центре «Данко»? Зачем вы ездили к Герману Галачьянцу? И третий, самый главный: кто тот человек, который был тогда вместе с вами? Причем вот про него нам хочется услышать самый подробный и правдивый рассказ.
— Тяжелая ночь, — отвечаю я. — Позавчера. И неожиданно для самого себя добавляю: — Я не смог спасти человека.