— Вильям Джеймс Бран, — сказала она торжественно, возложив клинок мне на плечо. — Нарекаю тебя рыцарем за твою доблесть и верность, мужество перед лицом смертельных опасностей, наипаче же за благородство и силу духа, коими ты намного превосходишь многих из тех, кто зовутся рыцарями лишь на словах. И я благодарю тебя за все, что ты сделал для меня, и за то, что был рядом со мной, ближе, чем был когда-то кто-либо из моих родных.