— Сумасшествие — вот его основной и единственный мотив! — перебила Алина.
— Да? А может быть, все-таки лучше по имени?
Алина покосилась на Гронского, достала из сумочки телефон и набрала номер. Кобот снял трубку почти сразу же.
«Прости, Родион, — подумал Кардинал. — Придется тебе отложить свою вендетту до лучших времен».
— Ой, — отвечает она, и я вижу, как в ее больших карих глазах появляются слезы.
Алина подошла к телу, поставила рядом рабочий портфель, запахнула полы пальто и присела на корточки у изуродованного тела. Да, похоже, что собаки: рваные беспорядочные раны, клочья разодранной плоти, отсутствующие фрагменты… Странно, как зияет грудная клетка: ребра с остатками грудины торчали вверх, словно их раздвинули изнутри. Алина заглянула внутрь багрового провала. Сердца не было, обрывками лент болтались аорты. Рана продолжалась до середины живота, нижний край ее скрывали лохмотья изорванной одежды.