Зельц воровато обернулся и бросил на Гронского быстрый взгляд. Алина тоже посмотрела: тот возвышался над доктором в своем монохромном одеянии, белой рубашке, черном галстуке и смотрел на него в упор холодным взглядом серых глаз.
Я смотрю на оборотную сторону последней страницы «Хроник». Там мелким быстрым почерком Мейлаха выведено и несколько раз подчеркнуто слово «Вопросы» над несколькими пронумерованными строками. За минувшие дни я выучил их наизусть.
— Ну хорошо, я привела не самый удачный по форме, но точный по сути пример. Пусть будет страх перед смертью от болезни, страх умереть от пули — все это не тема для романа ужасов. Сверхъестественное — вот единственно достойный для него предмет. Ибо если раньше люди осознавали реальность невидимого мира, таким образом испытывая меньший страх перед его проявлениями, то сейчас, когда днем напыщенный и пошлый рационализм празднует свое торжество, ночью человек, оставаясь один на один с собой и вселенной, только острее ощущает ужас перед тем, существование чего он пытается отрицать.
— Молодая девушка. Самоубийца. Прыгнула с шестнадцатого этажа. Закрытый гроб, родители, и все такое.
Когда ему было пятнадцать, родители, как всегда вместе, отправились в очередную экспедицию, из которой им уже не суждено было вернуться. Их небольшое океанографическое судно попало в шторм где-то в Северном море и затонуло. Была зима, и спастись не удалось никому. Он помнит, как его вызвали к директору с последнего урока. В кабинете был какой-то мужчина в морской форме, школьный психолог, представитель органов опеки и еще один человек: средних лет, уже начавший седеть, с изрезанным благородными морщинами лицом, которое могло бы одинаково хорошо подойти и университетскому профессору, и командиру атомного авианосца. Человек представился как Кардинал, и это имя почему-то ни у кого не вызвало удивления. А еще он очень хорошо запомнил свою реакцию на известие о гибели родителей: это было странное ощущение наступившей определенности, как будто жизнь наконец стала такой, какой и должна была быть. Пятеро взрослых смотрели на него серьезно, тревожно, сочувственно, а он только кивнул, проглотил подступивший к горлу комок и вернулся в класс.