Гронский, поднявшийся было с дивана, снова сел.
— А вот и наша Анечка! — сказал он бодро и выкатил носилки из холодильной камеры.
Кобот взял со стола массивную позолоченную ручку, открыл колпачок, повертел в руках и снова закрыл со щелчком.
К сожалению, по картинам летописца смерти нельзя определить место действия: видимо, об этом информационное поле умалчивает. Но лица всегда были видны очень четко. И сейчас я смотрел на лицо, которое не было мне знакомо: миловидные черты, искаженные смертью, зажмуренные глаза, и всё та же засохшая корка крови на лице. В судорожно сжатом кулачке стиснута связка ключей.
Алина взяла вторую папку, раскрыла и подала Гронскому. На фотографии — мертвая женщина в обрывках белого халата, густо испачканного грязью и кровью.
Алина скинула с плеча дробовик, прицелилась и выстрелила. Раздался грохот, оглушительно раскатившийся меж каменных стен, толстый ствол содрогнулся у нее в руках и изверг горячие брызги картечи. Голова зомби разлетелась, липкие потеки плеснули на стены и вторую носферату, процарапывавшуюся сквозь приоткрытую дверь. Алина с клацаньем передернула затвор и выстрелила еще раз. Картечь разорвала тело покойницы почти напополам, и та рухнула наземь, продолжая скрести мертвыми руками землю и конвульсивно дергать длинными посиневшими ногами. Из-за двери раздался тоскливый многоголосый вой. Алина подождала несколько секунд, а потом повернулась и бросилась вперед, мимо страшного жертвенника, мимо котельной, туда, где коридор заканчивался глухой кирпичной стеной, слева от которой находилась закрытая дверь.