— О Господи! — всплеснула руками Алина и вскочила с места. — Куда ты собрался, лежи уже, ради Бога! Что сделать? Принести что-то?
Я с силой вдавливаю окурок в пепельницу так, что серая пыль сыплется через край, будто могильный прах. Что сказать на это? Да, Маша, сейчас я разговариваю с вами про поэзию, про Эдгара По, обсуждаю переводы, но через несколько минут встану и поеду, чтобы покончить с Некромантом и тем самым отобрать у вас последнюю надежду на жизнь. Но как поступить иначе? Отобрать у древнего упыря его манускрипт и самому начать делать ассиратум, чтобы спасти эту девочку? Бродить по ночному городу в поисках жертвы, рыскать по трущобам, решать, кто заслуживает смерти, потрошить их, сливать кровь, чтобы потом у себя в квартире готовить зловещее снадобье? Или удивить Кардинала соблюдением наших договоренностей и отдать все в его руки, с тем чтобы этой грязной работой занялись его люди?
Алина вздрогнула и быстро подняла голову. Реальность разом вернулась на место: сердце учащенно забилось, наверстывая пропущенные удары, с улицы доносился гул машин, оперативники разговаривали со следователем, но вопрос, который вывел Алину из подобия транса, задали не они.
Алина отодвинула засов, он тоже лязгнул, и она открыла дверь.
— Знаете, почему я не застрелил вас сразу? — спрашивает он своим скрипучим, как песок склепа, старческим голосом. — Жаль было разбрасываться по комнате такими мозгами. Даже покойный Миша Мейлах так и не смог додуматься до всего этого.
— Если в пустом холодильнике должно было быть тело, как вы сказали, девушки по имени Анна Левицкая, то где оно? Камера ведь пуста.