Он хотел добавить еще чего-то, да отступил.
— Что ж, Зослава, правда твоя… попусту головой рисковать никто не станет. И чего же ты хочешь? Денег? Да, мнится, не манит тебя золото… власти? Не твое это… только душу исковеркает.
И даст Божиня, как-нибудь оно да сложится.
— Попробую я помочь этой беде, Зослава. Но… был бы из моих рабов, отпустила бы. А над чужими лишь хозяин властен. Коль не захочет боярыня расстаться, то и царский указ ей не указом будет…
— Гляди, Зося, вот тут корзина. Еда проверена, питье тоже. На денек-другой хватит… — Под другою лавкой тоже короб оказался, правда, деленный на части. — Здесь стазис-ларь. В нем тоже еда… оно, конечно, вкус будет специфический весьма, но с другой стороны, хотя бы точно без отравы. С водой, полагаю, проблем у вас не будет… тут одеяла… в трактирах вам ночевать очень не рекомендую. Зослава, не смотри на меня так. Тебе только домой доехать и обратно, а я таким макаром уже пятнадцать лет живу. Ничего. Попривыкнешь.
А детям, когда случалось у нее настроение-с, как выражался хитроватый приказчик, при боярыне поставленный, кидала мелкую деньгу, на сласти, стало быть. Поговаривали, что некогда Барсуки были под княжею рукой, и с той поры Юрсуповы спят да видят, как бы село утраченное возвернуть, но на то закону нету.