— Прошу, гости дорогие, за стол. — Это уже староста возвернулся, и не с пустыми руками, небось, к деду Вязилю ходил за настойкой. Он-то ея на меду делает, да тоже с травками, с наговорами, от которых не только хмель в голову шибает, но и на душе леконько становится.
— Алевтина за Пеструхою приглядит… и за тобою, детонька… — то бабка Станьке уже говорила, да только и она, перемены почуяв, в бабку вцепилася.
— Он прав, Зослава. — Арей сапогами с мертвяков не дразнился, но выступил за щит и бросил огненного шара в ближайшую девку. Та и полыхнула, и повалилася, да так и осталась лежать. — Магию отозвали… они держатся на остатках. И во всем этом смысла нет никакого.
— Да нет. У меня и поболей будут… — Я сама оскалилась. И пусть бы дедовой крови не достанет, чтоб полный оборот совершить, да только мне оно и без надобности. Мне и среди людей неплохо живется. От улыбки моей Арей не отшатнулся… а незнаемые со мною парни шарахалися, когда я, шуткуючи, клыки показывала…
И чудился мне смех Старое Ольхи. Не прискучили ей, клятой, игры людские…
Крутил ветряные колеса да в разные стороны… а с тех искры разноцветные сыпалися, чтобы обернуться монетами золотыми. И верещала детвора, пихали друг дружку локтями, да и серед взрослых находилися дурни, которые оные монетки и ловили, и на зуб пробовали, и плевалися, когда золото чародейское дымом вонючим становилося.