В голову… Пуля попала в голову, и теперь он умрет. Пуля калибром в семнадцать с половиной миллиметров и весом в двадцать пять с половиной граммов попала ему в голову. Это смерть… Это… Но он еще жив? Он даже не упал — стоит посреди улицы и размышляет… И не может сделать ни шагу, понимая, что сейчас упадет, не удержится на ногах…
— Да стреляйте же! — крикнул лейтенант. — Убейте его!
Свою шапку вышколенный мужик держал в руке, был приучен к уважению господ.
— До смерти! А вам… Вот пистолеты, я их зарядил. Порох и пули вот, перед окном… Девять пуль, я посчитал.
— То есть я вам должен быть признателен за то, что умру не один, а в компании? — спросил Трубецкой. — Ехали бы вы себе и ехали… Улица была свободна, выскочили бы из города, а там… там — домой…
— А вот эта… — Трубецкой резко провернул кисть правой руки, сабля прочертила блестящую дугу и рассекла щеку Люмьеру, от правого глаза к подбородку.