Площадь все еще пахла нагретым солнцем, лошадиным навозом и людским потом. Был вечер, представление закончилось, и зевак осталось совсем немного. Большинство из зрителей уже разошлось по домам или окрестным кабакам, а самые любопытные глазели на то, как двое мужиков, опасно балансируя на крышах, снимают канат, натянутый над площадью.
– Меня радует, что ты понимаешь это. И все же у тебя есть право высказаться.
Акробат, не ожидавший этого, отклонился назад, лодка вильнула, и широкий наконечник вошел ему в тыльную сторону ладони, пригвоздив левую руку к веслу.
Сорвала с его головы лицо, словно то было обычной маской, и опрокинула в канал. В бездонную, черную воду.
На этот раз она целилась гораздо дольше. Настолько долго, что в груди стало колоть от задержки дыхания.
Сойка не стала швырять эту опасную жидкость под фургон, кинула по дуге, за него, так, чтобы скоротечно живущее пламя не успело добраться до досок. Где-то за пределами ее зрения громко рвануло, полыхнуло оранжевым, раздался вой тех, кто только собирался идти на штурм их маленького лагеря.