Меч намертво застрял в плоти, которая стала разрастаться, не желая возвращать оружие, и дальше сойка дрался голыми руками. Он ломал им черепа и руки, но они все равно тянулись к нему.
В покоях мало что изменилось. Владетель продолжал пить вино, ничуть не пьянея, а герцогиня, когда они вошли, заканчивала писать письмо, но отвлеклась на поклонившуюся женщину.
Путешественники держались правого берега, более низкого, чем левый, и первые дни довольно болотистого. Плыли с рассвета, когда начинала играть рыба, и до того момента, когда река превращалась в небо, гася в себе багрянец его огней.
– За птицу. И наше недопонимание. – Она сделала над собой усилие и улыбнулась, хотя ей больше всего хотелось сунуть его головой в котел с кипящей похлебкой.
– Ну… ладно. – Он бросил их, и костяшки легли тройкой и двойкой. – В чем странность? Кроме того, что они могут сиять, бегать за тобой, словно два щенка, и совершать еще много чего, о чем я не знаю?
У нее не было рук, ног, глаз, она лежала на душистой, немного влажной земле и хотела насытиться. Как и прежде, мысленно потянулась вперед, в поисках подходящего тела и тут же его нашла. Совсем рядом от себя, в двух шагах, радуясь такой удаче.